Анализ диффамационного законодательства: разграничение между утверждением о факте и выражением мнения

Введение

Европейский суд по правам человека (в дальнейшем - Европейский суд, Страсбургский суд или Суд) в своем толковании Европейской конвенции по правам человека (в дальнейшем - ЕКПЧ или Конвенция) неоднократно указывал на первостепенное значение свободы печати в обществах, основанных на верховенстве закона. Пресса доводит до населения информацию по политическим и другим общественно-значимым вопросам, а население, в свою очередь, извлекает пользу из получаемой информации. В прецедентном праве Европейского суда особый акцент делается на значимости свободы слова для сохранения жизнеспособности демократической системы. По словам Суда, свобода «политической дискуссии составляет стержень концепции демократического общества, которая проходит через всю Конвенцию».1

Возможности для критики государственных должностных лиц по всем вопросам, представляющим общественный интерес, должны быть широкими, даже если сама эта критика облечена в резкую или провокационную форму. В постановлении по делу Де Хаэс и Гийселс против Бельгии Суд ясно высказался в пользу защиты неблагоприятной или сомнительной информации:

«…Суд подчеркивает, что свобода слова применяется не только по отношению к «информации» или «идеям», которые благоприятно воспринимаются в обществе либо рассматриваются как безобидные или не достойные внимания, но также и в отношении тех, которые шокируют, обижают или вызывают обеспокоенность у государства или части населения. Кроме того, журналистская свобода включает также возможность прибегнуть к некоторой степени преувеличения или даже провокации».2

В то же время, свобода выражения сопряжена с определенными ограничениями, в том числе связанными с защитой репутации других лиц.3 Одним из такого рода ограничений, налагаемых на свободу слова, является диффамационное законодательство, - отсюда следует, что в правовых системах либеральных демократий важно установить правильный баланс между основополагающим значением свободы слова и ограничениями, изложенными в законодательстве о диффамации, которые должны толковаться предельно строго и никогда не подвергаться расширительному толкованию.

Одним из механизмов, позволяющих обеспечить защиту свободы слова и создать для прессы условия, в которых она сможет выступать в роли «сторожевого пса» общества, служит принцип, согласно которому ни от кого нельзя требовать доказывания истинности его мнения. Его-то рассмотрению и посвящена настоящая работа. Данный принцип имеет огромное значение для создания благоприятной среды для деятельности прессы, в которых та могла бы исполнять возложенную на нее роль. Другой важный механизм состоит в четком разграничении между защитой неприкосновенности частной жизни общественных деятелей (которым предоставляется меньшая степень защиты) и лиц, не являющихся общественными деятелями. Как мы скоро увидим, в сфере толкования разграничений между фактом и мнением встречаются трудные для разрешения вопросы, - вроде того, можно ли считать оскорбления мнениями, и в какой мере судьи должны быть открыты для критики со стороны средств массовой информации.4 Высказывание или публикация ложного утверждения о каком-либо лице может повлечь за собой ответственность, однако позиция Европейского суда заключается в том, что природа оценочных суждений по сути такова, что их истинность не поддается доказыванию. Поэтому выражение мнения не влечет за собой ответственности по диффамационному законодательству, даже если невозможно доказать его истинность.

В данной статье мы рассмотрим, как Европейский суд в Страсбурге5 поддерживает баланс этих интересов в специфической области установления границы между фактом и мнением в делах о диффамации. Демаркационная линия между фактом и мнением, зачастую столь ясная на теоретическом уровне, создает Европейскому суду и национальным судам немалые трудности, когда те приступают к ее определению в конкретных ситуациях. Внешние границы невозможно установить на чисто теоретическом уровне или задать с помощью определений, - а посему, чтобы разобраться в том, какое значение придавал им Суд в тех или иных конкретных случаях, нам предстоит проанализировать это разграничение в контексте европейского прецедентного права.

В настоящей работе различные подходы к выражению мнений (оценочным суждениям) и утверждениям о фактах будут систематизированы на основании руководящих принципов, которые будут раскрыты и проиллюстрированы с помощью примеров из прецедентного права Страсбургского суда и других либеральных демократий, когда это представляется уместным для внесения ясности в тот или иной вопрос. Ниже рассмотрены указанные принципы, которыми руководствуется Европейский суд при установлении границ между фактом и мнением:

<…>

A). Национальные законы, обязывающие издателя доказывать истинность утверждений, представляющих собой выражение мнения, противоречат статье 10 ЕКПЧ, поскольку мнения являются оценочными суждениями, истинность которых не поддается доказыванию

Вначале хотелось бы еще раз повторить, что в большинстве национальных правовых систем, сложившихся в странах либеральной демократии, дело обстоит таким образом, что проведение черты между фактами и мнениями в прецедентном праве, которое может показаться очевидным на теоретическом уровне, оказывается на практике гораздо сложнее, чем представляется на первый взгляд. Таким образом, важно проанализировать, каким образом Европейский суд решает эту задачу в конкретных делах.

Впервые Европейский суд провел разграничение между фактом и мнением при решении диффамационного дела Лингенс против Австрии. Соответствующий пункт находится в самом конце длинного постановления, в котором Европейский суд проводит еще одно важное разграничение - между информацией политического и неполитического характера. Данное дело берет начало в событиях, развертывавшихся в Австрии после всеобщих выборов. Победу на выборах одержали Бруно Крайский и возглавляемая Фридрихом Петером Либеральная партия Австрии. Вскоре после объявления результатов выборов Центр еврейской документации (во главе с Симоном Визенталем) обвинил Фридриха Петера в том, что во время Второй мировой войны тот служил в СС. Г-н Лингенс опубликовал в одном журнале ряд статей, в которых утверждалось, что нацистское прошлое Петера не позволяет ему заниматься политикой в Австрии. Хотя Фридрих Петер не отрицал своей принадлежности к СС, он заявил, что сам он никогда не участвовал ни в каких карательных акциях. Крайский выступил в поддержку Фридриха Петера и назвал Центр еврейской документации «мафией». В позднейших статьях Лингенс повторил и развил свои критические выступления в адрес Крайского, поставив ему в вину его якобы примирительное отношение к другим бывшим нацистам, которые стали принимать все более активное участие в политической жизни Австрии.

Окружной суд признал Лингенса виновным в нарушении положений о диффамации, изложенных в Уголовном кодексе Австрии. Австрийский Окружной суд посчитал, что выдвинутые Лингенсом против Крайского обвинения в «аморальности» и «недостойном поведении» и название его поведения «низкопробным оппортунизмом», носят диффамационный характер. По мнению Окружного суда, единственно возможным для Лингенса средством защиты было доказывание истинности его утверждений. Окружной суд оказался неудовлетворен попытками Лингенса доказать их правдивость. Решение Окружного суда было обжаловано в Апелляционном суде Вены, который отменил его и вернул дело на повторное слушание. Окружной суд вновь постановил, что единственно возможным для Лингенса средством защиты было доказывание истинности своих утверждений, поскольку того требуют положения Уголовного кодекса Австрии. Дело еще раз было передано на рассмотрение Апелляционного суда Вены, который в конечном счете оставил в силе решение Окружного суда. Вслед за этим Лингенс подал жалобу в Европейский суд. Страсбургский суд вынес решение в его пользу и постановил, что требование о доказывании истинности в отношении оценочных суждений «нарушает саму свободу выражения мнений, которая является основополагающей частью права, гарантированного статьей 10 Конвенции».6 Обвинения в «аморальности», «недостойном поведении» и «низкопробном оппортунизме», выдвинутые Лингенсом против Крайского, представляли собой мнения, истинность или ложность которых доказать невозможно. Страсбургский суд разъяснил, что «следует проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию».7 В постановлении по делу Лингенс Суд разъяснил, что обязанность доказывания истинности оценочных суждений как средство защиты в диффамационном процессе «нарушает саму свободу выражения мнений, которая является основополагающей частью права, гарантированного статьей 10 Конвенции». Этот вывод был повторен в постановлении по делу Обершлик.8

Дело Лингенс против Австрии касалось уголовного преследования за диффамацию, в противоположность гражданским искам, возбужденным по обвинению в диффамации. Дела о гражданских исках по обвинению в диффамации также могут достигать Страсбургского суда, примером чему служит дело Толстой-Милославский против Соединенного Королевства,9 в котором Европейский суд нашел нарушение статьи 10 по причине чрезвычайно высокой суммы присужденной компенсации ущерба. Из рассмотрения гражданских дел о диффамации в Страсбурге мы можем заключить, что необходимость проводить разграничение между фактами и оценочными суждениями вполне применима и к этим делам. <...>

B. Вынесенное национальными судами или содержащееся в национальных законах требование доказать истинность оценочных суждений противоречит статье 10 ЕКПЧ, даже если оно касается суждений, которые не являются опубликованными в печати политическими высказываниями

Европейский суд пришел к заключению, что исходящее от заявителей требование доказать истинность оценочного суждения является невыполнимым и потому противоречит статье 10 ЕКПЧ. Хотя может показаться, что большая часть рассмотренных Европейским судом дел, в которых Суд занимался разграничением между утверждениями о фактах и оценочными суждениями, касается публикации статей в прессе, и что оцениваемые высказывания носят политический характер, само разграничение и вытекающие из него последствия не ограничиваются только сферой политических высказываний.

На политической арене правилом является значительное пространство для маневра и прослеживается тенденция считать потенциально диффамационные высказывания мнениями. Как мы видели, в деле Лингенс речь шла о критических выступлениях в адрес двух политических деятелей - Крайского и Петера. Решение дела базируется на ключевом в диффамационном законодательстве разграничении между высказываниями политического и неполитического характера. При уравновешивании свободы выражения с защитой репутации Европейский суд принял во внимание то обстоятельство, что высказывания, о которых идет речь, имели политический характер и были опубликованы в печати. Исходя из роли прессы как «сторожевого пса» общества, такие высказывания пользуются более высоким уровнем защиты по статье 10 ЕКПЧ, особенно в том, что касается более полного вовлечения прессы и общественности в демократический процесс. Занимаясь политической деятельностью, Крайский осознанно сделал свои поступки и высказывания достоянием общественности: «…политический деятель …неизбежно и сознательно оставляет открытым для пристального анализа журналистов и общества в целом каждое свое слово и действие, а следовательно, должен проявлять и большую степень терпимости».10

В деле Джерусалем против Австрии г-жа Сюзанн Джерусалем, являвшаяся членом Муниципального совета Вены, выступила с критикой двух ассоциаций, назвав их «сектами тоталитарного характера», в идеологии которых проявляются «фашистские тенденции». Это заявление она сделала в ходе политической дискуссии, но не на сессии Регионального парламента, на которые распространяется парламентская неприкосновенность. Европейский суд квалифицировал ее высказывания как мнение и постановил, что австрийские власти нарушили статью 10 ЕКПЧ, когда суды этой страны возложили на заявительницу бремя доказывания истинности ее высказываний:

«В данном деле австрийские суды квалифицировали заявления заявительницы как утверждения о фактах. Таким образом, во избежание судебного запрета заявительница была обязана доказать их истинность. В этой связи Суд напоминает, что в делах Лингенс против Австрии (п. 46) и Обершлик против Австрии (№ 1) (п. 63) Суд разграничил понятия утверждения о факте и оценочного суждения. Существование фактов может быть наглядно показано, в то время как оценочное суждение не поддается доказыванию. Требование доказать истинность оценочного суждения невыполнимо и само по себе нарушает свободу выражения мнения, которая является основной частью права, гарантированного статьей 10».11

C. От издателей можно требовать демонстрации наличия у них достаточных фактических оснований в поддержку высказанного мнения; а когда речь идет о высказываниях, диффамационных по отношению к национальной судебной системе (в отличие от других ветвей власти), то принимается во внимание особая роль судейского корпуса, и Европейский суд, как правило, выступает за защиту от необоснованных выпадов

Разграничение между фактами и мнениями, как оно проведено в деле Лингенс, не следует понимать в том смысле, что не имеет никакого значения добросовестность выступающего или достоверность фактов, на которых он базирует свое мнение.12 Постановление по делу Лингенс не предоставляет безоговорочную защиту любым высказываниям, которые квалифицируются как мнения. Европейский суд рассматривает существо мнения и контекст, в которых оно было высказано. В деле Джерусалем против Австрии для защиты оценочного суждения от обвинений в диффамации Суд потребовал наличия минимальной фактической основы: «Суд напоминает далее, что даже в случае, когда утверждение сводится к оценочному суждению, пропорциональность вмешательства может зависеть от того, существует ли достаточное фактическое основание для опровергаемого утверждения, поскольку даже оценочное суждение, не имеющее под собой никакой фактической основы, может быть чрезмерным».13 Эта позиция была изложена Судом в более ранних постановлениях, таких как Де Хаэс и Гийселс против Бельгии:

«Если взглянуть на вещи в контексте данного дела, то обвинения, о которых идет речь, представляют собой не более чем мнения, истинность которых нельзя доказать по определению. Такие мнения могут быть преувеличенными и чрезмерными, в особенности при отсутствии какой-либо фактической основы, однако в данном случае дело обстоит иначе; в этом отношении настоящее дело отличается от дела Прагера и дела Обершлика».14

В то же время, дабы не допустить подавления свободы слова, Европейский суд накладывает ограничения на то, в какой мере национальные суды вправе требовать доказывания фактов, лежащих в основе оценочного суждения. Так, от журналистов нельзя требовать предоставления фактических доказательств при отсутствии разумных оснований для сомнения. В постановлении по делу «Унабхэнгиге инициативе информацьонсфильфальт» против Австрии,15 касавшемуся публикации в периодическом издании листовки, в которой рассказывалось о «расистской агитации» Австрийской партии свободы, Страсбургский суд отметил:

«Степень точности, с которой компетентный суд устанавливает обоснованность уголовного обвинения, едва ли можно сравнивать с той, которой должен придерживаться журналист при выражении своего мнения по вопросу, имеющему общественное значение, в частности, при выражении своего мнения в форме оценочного суждения».16

Мы видим, например, в деле Швабе против Австрии, что хотя Европейская комиссия17 и утверждает, что политические деятели должны терпимо относиться даже к совершенно абсурдной критике, она в то же время считает, что такого рода критика должна в некоторой степени основываться на фактических утверждениях. Однако далее она замечает, что «ради исключения возможности неправильного понимания не следует подвергать оценке каждое слово».18 Суд анализирует все обстоятельства, при которых было высказано инкриминируемое диффамационное мнение, и по каждому конкретному случаю выносит решение о том, является ли данное оценочное суждение умеренным или же неприемлемым. Европейский суд указал в этом деле, что факты и мнения равнозначны «оценочным суждениям, которые невозможно доказать».19

Примером мнений, сущность которых готов рассматривать Европейский суд, служат оскорбления. В европейском прецедентном праве оскорбления считаются «оценочными суждениями», однако Европейский суд не совсем безразличен к существу таких мнений и контексту, в которых они были высказаны. В деле Таммер против Эстонии20 Суд признал выражение мнения оскорбительным и потому не нашел нарушения статьи 10 в осуждении заявителя за диффамацию. В этом деле журналист Таммер был признан виновным в диффамации после того, как частное обвинение против него выдвинула вторая жена бывшего премьер-министра, которую он оскорбил в статье, опубликованной в газете «Postimees». Оскорбительные заявления были сделаны вне рамок политической дискуссии. В числе прочего, Таммер сказал: «Человек, разбивающий чью-то семью, неподготовленная и безответственная мать, покинувшая собственного ребенка: она не самый лучший пример для молодых девушек». Это было расценено как оскорбительные выражения, не подпадающие под защиту, которая предоставляется выражению мнений.

Рассмотрим в качестве примера дело Вабл против Австрии,21 в котором Европейскому суду предстояло вынести решение о том, было ли нарушением статьи 10 ЕКПЧ издание национальным судом запрета на повторную публикацию заявителем высказываний, порочащих репутацию газеты, которая, в свою очередь, ранее напечатала диффамационную по отношению к заявителю статью. Суд в Страсбурге не нашел в этом деле нарушения ЕКПЧ. Андреас Вабл принимал участие в демонстрации против развертывания военных самолетов неподалеку от аэропорта Граца. В ходе последовавших беспорядков, Вабл якобы оцарапал полицейского. Популярная общенациональная газета напечатала заметку об этом событии и заявила, что г-н Вабл обязан пройти тест на СПИД, поскольку полицейский, которого он якобы оцарапал, обеспокоен опасностью заражения этой болезнью из-за царапины. Позднее газета извинилась и разъяснила, что СПИД не передается через царапины, и что газета вовсе и не думала, будто бы Вабл был болен СПИДом. Андреас Вабл возбудил против газеты дело о диффамации, и ему была присуждена компенсация. Позднее, когда его спросили об этом эпизоде на одной пресс-конференции, он назвал статью в газете «нацистской журналистикой». Издатели газеты отреагировали на это заявление и обратились в суд с ходатайством запретить Андреасу Ваблу повторять его. Австрийские суды первой и второй инстанций признали высказывание Вабла оскорблением, равносильным оценочному суждению, и отказали в выдаче судебного запрета. Верховный суд Австрии, хотя и согласился с тем, что оскорбление является оценочным суждением, однако издал судебный запрет, так как слова Вабла представляли очень серьезную угрозу репутации газеты. Европейский суд в Страсбурге проанализировал высказывание по существу и контекст, в котором оно было сделано, и согласился с решением Верховного суда Австрии. Страсбургский суд согласился с ограничением, наложенным на свободу слова, поскольку, хотя высказывание и является мнением, но из-за своей смысловой нагрузки оно представляется чрезмерно резким. Некоторые обозреватели были разочарованы этим решением, как предоставляющим государству-ответчику слишком широкую сферу усмотрения.22

<...>

В деле Фелдек против Словацкой республики23 г-н Фелдек, автор опубликованных в 1995 г. рядом газет заявлений «о фашистском прошлом» министра культуры и образования Словацкой республики, был признан виновным в нарушении диффамационного законодательства. Словацкие суды применили две статьи Гражданского кодекса Словакии, гарантирующие защиту в случае необоснованного нарушения личных прав граждан, их гражданского и человеческого достоинства.

В постановлении по делу Фелдек Европейский суд отметил, что оценочные суждения о «фашистском прошлом» министра основывались на информации, уже известной широкой публике. Страсбургский суд отказался применять термин «фашистское прошлое» в ограничительном смысле, поскольку он включает в себя и такие действия, как простое членство в фашистской организации, даже если оно не было связано с конкретной деятельностью по пропаганде и распространению фашистских идей. Суд по правам человека пришел к заключению, что словацкие суды не смогли продемонстрировать наличие настоятельной общественной потребности в том, чтобы поставить защиту личного права общественного деятеля выше права заявителя на свободу выражения, что могло бы оправдать обвинение Фелдека в диффамации в связи с выражением мнения, основывавшегося на общеизвестной информации. Поскольку вмешательство в свободу выражения заявителя не было необходимым в демократическом обществе, Суд в данном деле нашел нарушение статьи 10 ЕКПЧ.

Критика судей допустима при определенных условиях, и поэтому она не ведет автоматически к ответственности за диффамацию. В деле Де Хаэс и Гийселс двое журналистов обвинили трех бельгийских судей и генерального адвоката в недобросовестности и трусости (подробности этого дела см. в разделе D). Европейский суд расценил эти обвинения как выражение мнения.<...>

D. Суд обычно требует, чтобы перед публикацией издатель тщательно проверял фактические утверждения диффамационного характера

Дело Де Хаэс и Гийселс затрагивает и ряд других вопросов, небезынтересных нам в рамках настоящей статьи. В этом деле бельгийский гражданский суд пришел к заключению, что двое журналистов еженедельника «Хум» - Де Хаэс и Гийселс - преступили грань допустимой критики, опорочив честь четырех членов судейского корпуса.24 В серии написанных ими статей они обвинили трех судей и генерального адвоката в предвзятости и трусости. Журналисты утверждали (и эти их заявления были расценены Европейским судом как мнения, а не утверждения о фактах), что судьи допустили предвзятость при рассмотрении дела о присуждении опеки над детьми и о сексуальном насилии (дело г-на X). Европейский суд пришел к заключению, что имело место нарушение статьи 10 ЕКПЧ, и что перед публикацией утверждения, представляющего собой выражение мнения, заявители провели тщательное изучение вопроса. Европейский суд посчитал, что заявителями была проведена серьезная работа по изучению и проверке имеющейся информации, ибо «в статьях содержится масса подробной информации об обстоятельствах, при которых принималось решение о том, чтобы оставить детей при отце. Эта информация основывалась на тщательном изучении всех обвинений против г-на Х и на мнениях нескольких экспертов, которые, как сказано, советовали заявителям раскрыть ее в интересах детей […]».

По этой причине Европейский суд вынес решение в пользу журналистов, которых «нельзя упрекнуть в том, что они проявили недобросовестность при исполнении своих профессиональных обязанностей, опубликовав то, что они узнали по делу. На прессе лежит долг сообщать информацию и идеи, представляющие общественный интерес».

E. В случае менее серьезных диффамационных утверждений достаточно того, чтобы издатель располагал некими разумными основаниями для публикации такого рода утверждений, - например, полагался на официальное сообщение или информацию, уже опубликованную в других источниках

В деле «Бладет Тромсо» против Норвегии предметом разбирательства были якобы диффамационные утверждения о фактах, опубликованные в норвежской газете. Что необходимо для того, чтобы издатель газеты мог избежать ответственности за диффамацию? Обязан ли он доказать истинность своих утверждений, или ему достаточно показать, что фактические утверждения имели под собой некое основание (напр., они были взяты из официального сообщения)? Европейский суд поддержал вторую точку зрения.

«Суд указывает, что рассматриваемые заявления состояли из фактических утверждений, а не оценочных суждений […] Они исходили не от самой газеты, а основывались на отчете Линдберга или были прямыми цитатами из этого отчета. При этом газета не провела независимой проверки содержащихся в нем сведений […] Таким образом, нужно изучить вопрос о том, имелись ли в настоящем деле какие-либо особые основания, которые освобождали бы газету от своей обычной обязанности проверять фактические утверждения, являющиеся дискредитирующими по отношению к частным лицам. По мнению Суда, это зависит, в частности, как от характера и степени наличествующей диффамации, так и от того, в какой мере газета на основе разумных соображений могла считать отчет Линдберга достоверным в отношении утверждений, о которых идет речь».25

Отдельные утверждения были признаны Судом клеветническими, и хотя некоторые из этих фактов не были в действительности правильными, опубликованные заявления имели под особой то основание, что они были изложены в официальном отчете. В 1992 г. издатель норвежской газеты Бладет Тромсо и редактор этой газеты Пал Стенсаас были осуждены за диффамацию. Газета опубликовала несколько статей о тюленьем промысле, которые базировались на отчете Линдберга - официальном секретном сообщении о случаях нарушения инструкций, регламентирующих тюлений промысел. Особые обвинения в одной из статей выдвигались в адрес экипажа судна «Хармони». Хотя в ней и не упоминалось конкретных имен, экипаж судна легко можно было идентифицировать. Обвинения состояли в том, что «…охотники за тюленями убивали самок гренландского тюленя…». Данные заявления носили диффамационный характер, поскольку в то время охота на этих тюленей была запрещена по закону. Экипаж судна возбудил против газеты и ее редактора дело по обвинению в диффамации. Окружной суд постановил, что некоторые взятые из отчета утверждения о фактах действительно не соответствуют истине. Он обязал газету выплатить истцам денежное возмещение.

Европейский суд разъяснил, что от газеты не следует требовать проведения независимого расследования с целью проверки фактов, содержащихся в официальном отчете, который, в свою очередь, был использован в качестве источника для утверждений о фактах, признанных национальными судами диффамационными.26

По мнению Европейского суда, у газеты имелись разумные основания полагаться на официальный отчет Линдберга и не проводить собственной проверки фактов, о которых сообщается в п. 68:

«Что же касается второго вопроса - достоверности отчета Линдберга, - то следует отметить, что он был составлен инспектором, назначенным министерством по рыбной ловле, в обязанности которого входил надзор за охотой на тюленей, осуществлявшейся экипажем судна Хармони в сезон 1988 г. (…) С точки зрения Суда, для того чтобы пресса могла вносить вклад в публичное обсуждение проблем, затрагивающих жизнь общества, ей в обычных условиях должно быть предоставлено право полагаться на содержащиеся в официальных материалах сведения, не проводя независимого их расследования. В противном случае, жизненно важная роль прессы как стража интересов общества была бы подорвана».

В статьях содержались и некоторые преувеличения, вроде того, что «…шкуры снимали с еще живых тюленей… взбешенные охотники избили г-на Линдберга [автора официального секретного отчета] и угрожали ударить его багром». Европейский суд разъяснил, что эти заявления не влекут за собой ответственность за диффамацию, ибо они изложены «в общих чертах, и читателям становится понятно, что они весьма преувеличены».

Европейский суд заключил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции. Он сопоставил обжалованные утверждения о фактах с обстановкой, на фоне которой они были сделаны, в частности с развернувшейся в то время в Норвегии дискуссией о тюленьем промысле и общественным интересом к поднимаемым в них вопросам. Европейский суд также подчеркнул, что манеру подачи газетой своих материалов следует рассматривать не изолированно, исходя лишь из конкретных статей, послуживших основанием для возбуждения судебного дела, а в более широком контексте того, как газета освещает дискуссию о тюленьем промысле. Хотя Суд и признал некоторые из обвинений относительно серьезными (члены экипажа имеют право на защиту своей репутации и пользуются презумпцией невиновности, пока их вина не будет доказана), потенциально неблагоприятное их воздействие на репутацию или права каждого отдельного члена экипажа существенно снижалось тем фактором, что «критические выпады не были нацелены на всех членов экипажа или на каких-либо конкретных членов экипажа».

В другом деле Европейский суд решил, что у издателя были достаточные основания для выдвижения обвинения, и постановил, что ответственности за диффамацию можно избежать, если диффамационное заявление касается распространения уже опубликованных сведений. В деле Тома против Люксембурга27 радиожурналист компании RTL (Люксембургское радио и телевидение) Марк Тома рассказал в своей программе о злоупотреблениях, якобы имевших место в системе лесовозобновления. Его заявления базировались на статье, опубликованной ранее в газете «Тагеблатт». В люксембургских судах Тома проиграл гражданское дело о диффамации, которое возбудили против него 63 служащих люксембургской Комиссии водного и лесного хозяйства. Он обратился в Страсбургский суд, и тот вынес решение в его пользу. Европейский суд посчитал, что сформулированное национальными судами положение, по которому журналист, только процитировавший фрагмент из уже опубликованной в прессе статьи, может избежать ответственности за диффамацию лишь в том случае, если он формально дистанцируется от этой статьи, не согласуется с ролью прессы как сторожевого пса общества.

Страсбургский суд отметил, что в целях осторожности Тома упомянул, что он цитирует отрывки из газетной статьи, и предостерег слушателей, что в статье есть ряд «весьма резких» высказываний. Европейский суд отметил также, что Тома взял интервью у владельца лесных угодий, не связанного с описываемым делом, и поинтересовался его мнением по поводу правильности выдвинутых обвинений в злоупотреблениях. Европейский суд указал, что решение о наказании журналиста за содействие в распространении утверждений, высказанных другим лицом, может стать серьезным препятствием в обсуждении прессой вопросов, представляющих общественный интерес, и не должно применяться, если на то нет веских причин.

Европейский суд единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 10 ЕКПЧ. Он признал, что некоторые из утверждений заявителя были очень серьезными, а личность инженеров и начальников лесных угодий можно было косвенным образом установить. Тем не менее, затронутая в программе Тома тема широко обсуждалась в средствах массовой информации Люксембурга и касалась проблемы, вызывающей большой интерес у общественности.

F. Национальные законы, которые отказывают автору в праве доказать истинность сделанных им утверждений, противоречат статье 10 ЕКПЧ

Если утверждение носит чисто фактический характер, то защита должна доказать его истинность. Следовательно, национальное законодательство и национальные суды всегда обязаны предоставлять ответчику возможность попытаться доказать истинность своего утверждения в качестве средства защиты по обвинениям в диффамации.

В деле Кастеллс заявитель (избранный представитель одной из оппозиционных партий в Испании) жаловался на неподотчетность действий полиции при проведении операций в Стране Басков. Автор обвинил полицию в убийстве баскских активистов, а власть - в попустительстве ее действиям. В ходе уголовного разбирательства он был признан виновным в оскорблении государственных институтов, и ему было запрещено занимать должности в политических организациях.

Во время судебного процесса испанские суды препятствовали заявителю доказать правдивость своих высказываний, ссылаясь на недопустимость доказывания достоверности в качестве средства судебной защиты (см. п. 48 постановления по делу Кастеллс):

«В возражении правительства говорилось, что поскольку утверждения г-на Кастеллса недостаточно точны, они не могут претендовать на то, что их правдивость будет подтверждена; более того, они носят оценочный характер, а в отношении таких утверждений критерий достоверности неприменим».

Европейский суд признал неприемлемой позицию испанских судов, не позволивших ответчику предпринять попытку доказать истинность своих заявлений:

«Этот аргумент не убедителен. Появившаяся в «Пунто и Ора де Еускалхерриа» статья …должна рассматриваться в целом. Заявитель начал ее с длинного списка нападений и убийств, совершенных в Стране Басков, затем подчеркнул, что они остались безнаказанными; далее в статье он утверждал о причастности к ним различных экстремистских организаций, которые он назвал, а в конце возложил ответственность за создавшееся положение на правительство. На самом деле, достоверность многих из этих утверждений поддавалась проверке, а г-н Кастеллс обоснованно мог рассчитывать, что ему дадут возможность доказать свою добросовестность».

Не вполне ясно, удалось бы ли в деле Кастеллс издателю выиграть дело в Европейском суде по правам человека, если бы испанские законы разрешали ему заняться доказыванием истинности своих заявлений, однако испанские суды потерпели неудачу по той причине, что они не позволили Кастеллсу предпринять такую попытку.

«Невозможно судить, каков был бы результат разбирательства, если бы Верховный Суд согласился допустить доказательства, которые заявитель хотел приобщить к делу; но Суд придает решающее значение тому обстоятельству, что Верховный Суд объявил такие доказательства неприемлемыми применительно к рассматриваемому нарушению закона… Он считает, что такое вмешательство в осуществление свободы слова заявителя не было необходимым в демократическом обществе».28

<…>

Рассмотренные в данной работе аспекты прецедентного права показывают, что в деле защиты демократических учреждений система Страсбургского судопроизводства придает огромное значение свободе печати. Мы видели, что одним из инструментов, обеспечивающих защиту свободы слова и дающих прессе возможность выступать в качестве «сторожевого пса» общества, является принцип, по которому ни от кого нельзя требовать доказывания истинности его мнения. Разграничение в диффамационном законодательстве между утверждениями о фактах и утверждениями, представляющими собой выражение мнения, присутствует в национальном праве большинства западноевропейских правовых систем.

Мнения не подлежат проверке в суде. Хотя и не существует такого краткого и четкого критерия, который мог бы применять Суд при различении между фактами и оценочными суждениями, можно заметить, что «по вопросам, представляющим всеобщий, политический интерес, Суд предрасположен рассматривать комментарии скорее как выражение мнения автора, чем как утверждения о фактах. Если Суд и признает их утверждениями о фактах, то придерживается при этом той точки зрения, что если они сделаны добросовестно, то их публикации не следует препятствовать».29 Наказания, назначаемые за добросовестное выражение мнения, как правило, признаются нарушением статьи 10 ЕКПЧ. Чем шире рамки выдвинутых обвинений, тем с большей вероятностью они будут признаны оценочными суждениями.30

Если утверждение носит чисто фактический характер, то защита должна доказать его истинность. Следовательно, национальное законодательство и национальные суды всегда должны предоставлять ответчику возможность попытаться доказать истинность своего утверждения в качестве средства защиты по обвинениям в диффамации. <…>

1 Lingens v Austria (Лингенс против Австрии), постановление Европейского суда по правам человека, 08/07/1986, п. 42.

2 De Haes and Gijsels v Belgium (Де Хаэс и Гийселс против Бельгии), постановление Европейского суда по правам человека, 24/02/1997.

3 Matthew Collins. The Law of Defamation and the Internet («Диффамационное законодательство и Интернет»), Oxford: OUP, 2001, на стр. 344.

4 Jeremy McBride «Judges, Politicians and the Limits of Critical Comment» («Судьи, политики и границы критических выступлений»), в журнале: (1998) 23 E.L.Rev (European Law Review), приложение «Human Rights», из базы данных западного права.

5 Другой «Европейский суд», ЕС - Европейский суд в Люксембурге, являющийся частью системы Европейского союза, как правило, не рассматривает дел о диффамации. Впрочем, одно дело от 7 марта 1995 г. (Case C-68/93, Fiona Shevill, Ixora Trading Inc., Chequepoint SARL, Chequepoint Int. Ltd. V. Presse Alliance SA) касается обвинений в диффамации. В этом деле был рассмотрен вопрос о юрисдикции, в отношении которой ЕС указал, что в делах о диффамации потерпевший вправе сам выбирать, где возбуждать уголовное дело: в судах той страны, где учрежден издатель, или там, где распространялась публикация.

6 Lingens (Лингенс), п. 46.

7 Lingens (Лингенс), п. 46.

8 Oberschlick v Austria (No. 2) (Обершлик против Австрии, № 2), постановление Европейского суда по правам человека, 01/07/1997, п. 63.

9 В постановлении Европейского суда по правам человека по делу Толстой-Милославский против Соединенного Королевства разбирался вопрос о присуждении английскими присяжными значительной суммы возмещения ущерба (1,5 миллиона фунтов стерлингов) лорду Элдингтону. Толстой-Милославский сочинил листовку, в которой утверждалось, что когда в 1945 г. Элдингтон служил в Британской армии, он совершил военное преступление, выдав казаков советским и югославским властям. Европейский суд решил, что размер присужденной лорду Элдингтону компенсации за диффамацию нарушает статью 10 ЕКПЧ, поскольку он несоразмерен ущербу, нанесенному его репутации. Tolstoy-Miloslavsky v UK (Толстой-Милославский против Соединенного Королевства), постановление Европейского суда по правам человека, 13/07/1995.

10 Lingens (Лингенс), п. 42.

11 Jerusalem v Austria (Джурусалем против Австрии), постановление Европейского суда по правам человека, 27/02/2001, п. 42.

12 Jeremy McBride «Judges, Politicians and the Limits of Critical Comment» («Судьи, политики и границы критических выступлений»), в журнале: (1998) 23 E.L.Rev (European Law Review), приложение «Human Rights» (из базы данных западного права).

13 Jerusalem (Джурусалем), п. 43.

14 De Haes (Де Хаэс), п. 47.

15 Unabhangige Initative Informationsvielfalt v Austria («Унабхэнгиге Инициативе Информацьонсфильфальт» против Австрии), постановление Европейского суда по правам человека, 26/02/2002.

16 Unabhangige Initative Informationsvielfalt («Унабхэнгиге Инициативе Информацьонсфильфальт»), п. 46.

17 Это дело разбиралось в рамках Страсбургского «механизма» учреждений ЕКПЧ - Суда и Комиссии, которая существовала до серьезных процессуальных реформ, проведенных в середине 1990-х гг. на основании Протокола № 11. Поэтому «Европейская комиссия» в этом деле означает существовавшую в Страсбурге комиссию, действовавшую в качестве механизма по отбору дел для рассмотрения в системе Страсбургского судопроизводства.

18 Примечание 73 в п. 34.

19 Примечание 67.

20 Tammer v Estonia (Таммер против Эстонии), постановление Европейского суда по правам человека, 06/02/2001.

21 Wabl v Austria (Вабл против Австрии), постановление Европейского суда по правам человека, 21/03/2000.

22 Журнал E.H.R.L.R - European Human Rights Law Review 2000, 4, 431-433, Case Comment: Defamation - Value Judgment. («Анализ судебной практики: диффамация - оценочные суждения»), стр. 433.

23 Feldek v Slovak Republic (Фелдек против Словацкой Республики), постановление Европейского суда по правам человека, 12/07/2001.

24 De Haes and Gijsels (Де Хаэс и Гийселс).

25 «Bladet Tromso» and Stensaas v. Norway («Бладет тромсо» и Стенсаас против Норвегии), постановление Европейского суда по правам человека, 20/05/1999, п. 66/

26 Четверо судей (из семнадцати) заявили особое мнение, где они высказались против опубликования секретного отчета и против того, что газета без всякой проверки привела содержавшиеся в нем утверждения: «О каких «разумных» основаниях полагаться на данный отчет может идти речь, когда газета прекрасно знала, что министерство сразу же запретило обнародование этого отчета из-за того, что в нем могли содержаться клеветнические заявления о частных лицах?».

27 Thoma v Luxembourg (Тома против Люксембурга), постановление Европейского суда по правам человека, 29/03/2001.

28 Castells v Spain (Кастеллс против Испании), постановление Европейского суда по правам человека, 23/04/1992, п. 48.

29 D. J. Harris et al., Law of the European Convention on Human Rights («Законодательство Европейской конвенции по правам человека»), Butterworths, London: 1995, на стр. 400.

30 Alison L. Young, op. cit., на стр. 97

Данило А. ЛЕОНАРДИ

Додати коментар

Ім'я, Прізвище* E-mail Захист від спаму* Текст повідомлення*  

Додати коментар