Журналистская совесть

Сегодня поговорим о том, есть ли совесть у журналистов или ее нету. Тут собрались и журналисты, и человек, который работает вместе с журналистами. Так что это обсудим.

У нас сегодня в студии действительно очень серьезные интересные люди, которых я ценю и люблю как журналистов, и не только как журналистов, но и как организаторов журналистского дела. Это и Виктор Лошак, и Валерий Яков. Надо прямо сказать, я с ними сотрудничал не раз и не два, делали мы вещи вместе.

Виктор Лошак: Почему ты в прошедшем времени говоришь?

Виктор Ерофеев: Ну, говорю в прошедшем, потому что подвожу как бы итог, думая также о будущем. И надо сказать, что всегда, когда я с вами сотрудничал, у меня было ощущение, что действительно совесть есть у журналиста. То есть желание напечатать те материалы, в которых есть и правда, и вызов определенным людям, это присутствует. Вот, Валера, скажите, это становится все более редким явлением – бросить вызов, например, власти, сказать что-нибудь такое разоблачающее?

Валерий Яков: Да нет, ну, вызов ради вызова, наверное, несложно. Мы можем это видеть и по другим изданиям, не только по «Новым известиям». «Новая газета» вызов бросает каждым своим номером, и слава Богу, выходит. Я надеюсь, еще долго будет выходить. Хотя я понимаю, что это такой некий, наверное, заповедник, специально созданный и тщательно сохраняемый той же властью для того, чтобы можно было продемонстрировать меру, что у нас все в порядке:

Виктор Ерофеев: Как «Эхо Москвы».

Валерий Яков: : со свободой слова. У нас посложнее в газете бросать вызовы. Тем не менее, когда происходят события, которые нас волнуют, мы все-таки находим возможность об этом сказать или написать. Последний пример – это двойное громкое убийство. Понятно, что мы не могли промолчать и писали почти в каждом номере об этом. И я сам написал колонку. То есть дело не в вызове. Дело в том, что когда ты не можешь молчать, слава Богу, еще есть возможность все-таки сказать все, что ты думаешь.

Виктор Ерофеев: Есть ли разница между газетами? То есть я имею в виду не по совести, а по возможностям. Есть ли газеты, которых больше намного, и которых меньше? Ну, например, «Новая газета» - ей практически все дано, а кому-то четверть дано, а кому-то вообще ничего не дано. Можно ли такую приблизительную составить схему?

Валерий Яков: Ну, думаю, что можно. Владимир Ильич был прав, кто платит – тот, конечно, в определенном смысле и диктует. И большинство изданий, конечно, зависит от своих инвесторов, от своих учредителей. И это ни для кого не секрет. Достаточно просто в руки взять любую газету. И ты понимаешь, пройдясь по номеру, чьи интересы она блюдет. И я по своей газете тоже знаю. Я вынужден определенные темы обходить стороной. И я в редакции говорю, что у нас свобода слова, но есть один цензор – это я. И я в этой роли вынужден выступать и помнить еще и о том, что своими публикациями я должен говорить то, что считаю нужным, но не имею возможности, наверное, подвести своего инвестора не только потому, что он мой инвестор, но еще и потому, что он мой друг. Вот который не вмешивается в редакционную политику и знает, что я его как-то не подставлю. Он политикой не занимается, но дает возможность мне и моим коллегам по газете все-таки как-то выражать свое мнение и пытаться отстаивать те островки свободы, которые в стране еще сохраняются.

Виктор Ерофеев: Виктор, на твой взгляд, если взять динамику последних пяти лет, что происходит с журналистской совестью?

Виктор Лошак: Понимаешь, совестливость – это особая атмосфера в редакции, если говорить с точки зрения главного редактора. И эту атмосферу совестливости надо поддерживать, об этом нужно с журналистами разговаривать на летучках. С этой точки зрения нужно смотреть на планирование номеров, на материалы. Это на самом деле, как это ни странно, как это ни покажется удивительным, но это технологический еще вопрос – совесть. А второй вопрос – есть для главного редактора есть такая проверка на совесть. Если выходит номер, и тебе не стыдно после него смотреть в глаза близким, друзьям, своим же коллегам, то как бы значит все в порядке. Но с другой точки зрения, то, о чем вы сейчас говорили, понимаешь, у каких-то фашистских газет у них тоже есть свое представление о совести. И вся проблема в том, что у разных людей разные представления на этот счет. И в этом смысле кто-то считает себя более свободным, чем, скажем, издания более радикальные, оппозиционные. То есть это на самом деле очень сложный вопрос. Деликатно тут надо подходить.

Виктор Ерофеев: Потому что действительно противоположный лагерь тоже может сказать, что у них все хорошо с совестью.

Виктор Лошак: Да, первые секретари обкомов партии умирали тоже от инфарктов, от переживаний за дело. И это все не так просто.

Виктор Ерофеев: Марина Николаевна нам звонит. Что вы думаете, есть ли у журналистов совесть?

Слушатель: Вот я хотела сказать, что ведь совесть или есть у человека или ее нет. Ведь правда?

Виктор Ерофеев: Это верно.

Слушатель: Как отнестись к журналистам, которые, когда была свобода слова, выступали как совестливые люди? То есть мы думали, что у них есть совесть. Они были понятны людям. А теперь, когда свободы слова нет, они выступают совершенно бессовестно. Есть у них совесть или нет? Вот тогда она была, а сейчас ее нет.

Виктор Ерофеев: Марина Николаевна нам не расшифровала, кто именно те люди, которые выступали сначала совестливо, а теперь бессовестно. Но тем не менее, можно ли сказать, что журналистика перерождается сейчас, журналисты меняют флаги и знамена.

Александр Алтунян: Журналистика, безусловно, перерождается. И насчет того, что журналисты меняют флаги и знамена, в общем, поменяли. Это уже процесс состоявшийся. Сейчас как раз опять что-то начинается новое, опять общество начинает на этом, казалось бы, спокойном болоте опять появились какие-то пузыри. А когда появляются пузыри, это как раз надежда для журналистов, надежда для людей, для меня во всяком случае, поскольку я принимаю некоторое участие в поставке кадров для журналистики, для меня это надежда на то, что эти ребята будут заниматься в будущем настоящей журналистикой. А то, что произошло перерождение, по сравнению с перестройкой, началом 90-х годов и началом 2000-х годов, да, безусловно. Никакого сомнения нет. И, безусловно, это отчасти смена политического режима, кардинальная смена политического режима, но и обычная человеческая приспособляемость. Нормально! Тогда было нормально выступать и кричать «Да здравствует демократия», потом стало нормально «Да здравствует вертикаль».

Виктор Лошак: Вы знаете, не все журналисты меняют флаги, не все журналисты меняют знамена, не все журналисты – Леонтьевы. Наша слушательница, видимо, судит по телевидению. Но есть не только телевидение с его тремя государственными телеканалами. Я думаю, что так огульно обвинять журналистов тоже невозможно. Есть очень много людей, которые несут на себе все риски нашей профессии и в горячих точках, и в трудных моментах политических. Это все не так однозначно, совсем не так однозначно.

Валерий Яков: Ну, безусловно. Но вот убили же девочку. За что-то же ее убили. Просто за то, что она существует. Значит, не все так однозначно, безусловно.

Виктор Ерофеев: И реакции тоже были совсем неоднозначные.

Валерий Яков: И реакция была неоднозначная.

Виктор Ерофеев: Вот это как раз страшно.

Виктор Лошак: Я хотел сказать, что другая проблема, что колоссальная потеря авторитета в обществе у журналистики. Если в годы «перестройки» два журналиста «Московских новостей» могли собрать дворец спорта, то сейчас вообще никто никому не нужен. И это проблема не только журналистики. Это проблема того, что власть никак не обращает внимания , что существует между общественным мнением, которое формирует журналистика и власти, непроходимая стена. То есть общественное мнение может думать так…

Виктор Ерофеев: Волноваться по тому и другому поводу…

Виктор Лошак: Никакой реакции нынешняя ситуация с реакцией власти на убийство журналистки и адвоката – вот как раз это и есть ситуация, когда общественное мнение и реакция власти очередной раз не совпадают. На этот раз совпали более или менее, когда президент принял редактора «Новой газеты».

Виктор Ерофеев: У нас звонит из Челябинска Вадим. Вадим, как у вас там с журналистской совестью в Челябинске и вообще ситуация?

Слушатель: У нас вообще полная путаница. У нас газета сообщает о том, что идет митинг в честь павших комсомольцев, а на последней странице рассказывается о фильме «Адмирал Колчак». Так вот первая страница красная, а последняя страница уж совсем белая. Знаете, у меня какой вопрос? Здесь говорят о смене политического режима. У нас в провинции политический режим вообще не менялся. У нас как была советская власть конца 80-х, так она и остается. Может быть, в Москве она меняется, но мы этого совершенно не чувствуем. Вот что я бы хотел сказать. И в этом же духе хотел бы спросить ваших собеседников, что они по этому поводу думают.

Виктор Ерофеев: Спасибо за интересное наблюдение. Я уже делился с нашими радиослушателями мыслью о том, что, будучи в Хабаровске, меня просто шокировало название площади (в народе ее называют соборно-комсомольской), это главная площадь Хабаровска. На одной стороне площади стоит собор новодел, который когда-то разрушили эти комсомольцы, там стоит памятник с правой стороны комсомольцам, которые покоряли Дальний Восток. А с другой стороны, разрушенный собор, построили новый. И вот они смотрят друг на друга. И люди в автобусе спрашивают: «Вы выходите на Соборно-комосмольской?», и все выходят. Такое ощущение, что или это каша в голове полная – соединение собора с комсомольцами, или, наоборот, знаки примирения? Скорее, все-таки пока каша.

Валерий Яков: Точнее было бы, если бы они вошли на Соборной, а вышли на Комсомольской.

Александр Алтунян: Но, с другой стороны, добавил бы, хотя это в сторону от нашей темы, я полагаю, что если в газете на одной полосе может быть материал о комсомольцах, на другой может быть о Колчаке, наверное, в этом все-таки немножко больше свободы, чем если в этой газете писали бы только о комсомольцах или только о Колчаке. Потому что и то, и другое – это история нашей страны. И то, и другое это люди, которые погибали каждый за свои идеалы, наверное, но тем не менее. И, может быть, хорошо, что мы пытаемся как-то относительно объективно оценивать и тех, и других. Наверное, это все-таки лучше.

Виктор Ерофеев: Не утихает на Западе полемика по поводу того, вернее она утихает с худшим для нас результатом, есть ли у нас свобода слова. Я тоже отношусь к этому явлению гораздо более деликатно, чем большинство западных журналистов. Я считаю, что у нас есть замечательные журналисты, кстати, которые сегодня пришли ко мне в студию.

Виктор Лошак: Для этого и пришли, чтобы ты сказал об этом.

Виктор Ерофеев: Наверное. Но, по крайней мере, я позвал для того, чтобы тоже показать нашим слушателям, что есть такой журналист. То есть это журналист, который действительно старается показать, разобраться действительно, насколько это возможно, не впадая действительно в полнейшую конфронтацию. И понятно, что если мы будем идти на конфронтацию, то это не всегда будет правильный путь. Тут есть тоже свои лимиты. Вот мы говорим о том, что можно. А что нельзя? Виктор, чего нельзя делать сейчас у нас на телевидении и в прессе? Понятно, на телевидении практически это стало уже у нас рупор пропаганды. А в прессе какие табуированные темы?

Виктор Лошак: Самая главная тема… Что, например, я как главный редактор табуирую или что табуирует власть?

Виктор Ерофеев : Ну, что табуирует атмосфера у нас сейчас политическая?

Виктор Лошак: Тогда я скажу вот что. Что самая табуированная тема в России – это национальные отношения. Здесь медиа могут внести такую горящую спичку к костру, что потом никому мало не покажется. Поэтому в этом смысле роль главных редакторов или тех, кто руководит медиа, направляет, создает их планы и так далее… Вот это я считал бы самой табуированной темой сегодня. Вторая табуированная тема – это, конечно, то, что мы называем фашизмом, строениями. Здесь тоже надо быть в высшей степени аккуратным. Третья табуированная тема…

Виктор Ерофеев: А почему аккуратным? Поясни, пожалуйста. Я примерно понимаю, но мне интересно твое мнение. Почему?

Виктор Лошак: Дело в том, что, как мне представляется, те очень непростые корни у того, что происходит, потому что очень многих людей бросили. И брошенные люди в поисках собственной идеологии, собственного выхода и приходят к этому. И поэтому их делать крайними всегда – это тоже если пытаться разбираться.

Александр Алтунян: Поэтому лучше молчать. Как у нас молчат после каждого убийства в Питере, в Воронеже, в Москве.

Валерий Яков: Вы меня обвиняете в том, что я молчу?

Александр Алтунян: Нет.

Виктор Ерофеев: Какая еще тема? Вы согласны?

Валерий Яков: Ну, отчасти согласен. Что касается фашизма, мы по крайней мере в газете не очень сдерживаемся, когда дело касается нацистских проявлений, фашиствующих различных движений, организаций.

Виктор Лошак: Это правильно, конечно.

Валерий Яков: Я просто уверен, что в нашей стране это надо считать тяжелейшим грехом, в нашей стране, прошедшей через то, что она прошла. И потом я полагаю, что если и у власти, и у правоохранительных структур хватает возможностей не церемониться с инакомыслием, с «несогласными», то, наверное, хватало бы возможностей всерьез заниматься и нацистскими проявлениями и движениями. Что касается табуированных тем, я бы еще добавил к Виктору. У нас в газете начало кризиса, где-то в октябре – в ноябре я на редколлегии собрал редакторов и сказал, что мы должны сделать все для того, чтобы не разжигать панику. Потому что сообщения становились все тревожнее, и было понятно, что если…

Виктор Лошак: Собственно, об этом и я хотел сказать.

Валерий Яков: И если спровоцировать просто людей рвануть к банкам снимать вклады и так далее, то мало не покажется всем. И в этой ситуации все журналисты, на мой взгляд, просто, наверное, некую солидарность проявили. Это уже позже к нам стали обращаться и властные структуры с просьбами быть поаккуратнее. Но мы это почувствовали раньше, потому что все проходили 1998 год. И здесь было понятно, что нужно быть крайне осторожным, писать о том, что происходит, предупреждать, куда примерно мы идем. Хотя толком никто не знал и до сих пор не знает, куда мы сейчас катимся. Но делать это нужно было крайне осторожно.

Виктор Ерофеев: Вот Александру вопрос, который задает другой Александр: «Бросать вызов власти, - пишет Александр, - ерунда. А много ли журналистов на свободном Западе решаются бросить вызов сионистской и масонской олигархии?» Вот как бы вы ответили нашему слушателю, который написал такое интересное письмо?

Александр Алтунян: Много – не много, но есть. Есть люди, которые говорят о масонском, и жидо-масонском заговоре. Просто это маргиналы. И их рассуждения интересны довольно ограниченной аудитории.

Виктор Ерофеев: Здесь имеется в виду, что вся журналистика, все газеты связаны с сионистами и масонами, и бросать вызов очень опасно. Так я понимаю Александра, который написал это.

Александр Алтунян: Ну, если он считает, что это очень опасно на Западе, то смотря на каком Западе. Но те страны, которые я немножко знаю, это не опасно. Это не опасно. И есть маргиналы, которые заполняют блоги, заполняют интернет подобной, с моей точки зрения, ерундой. Но для кого-то это очень важно, и кто-то об этом пишет. Но ни одна престижная, ни одна нормальная газета в общем-то, за исключением, чтобы пометить, что такое тоже есть, конечно, этим не занимаются. Никаких жидо-масонских заговоров нет. Это в нашем заповеднике такая тема, которую можно встретить.

Виктор Ерофеев: Андрей из Одинцово пишет: «Год назад за показ правды на «Рен-ТВ» была уволена Ольга Романова, с радио «Русских новостей» уволены десятки журналистов, которые не захотели читать новости по указке Кремля. Я думаю, что у этих журналистов есть совесть». Андрей, я так думаю, что есть совесть. Мне кажется, что Виктор со мной тоже согласится.

Виктор Лошак: Да вообще, увольнять журналиста за выход за какую-то рамку – это тоже не выход из положения. Просто я не берусь разбираться в том, что происходило в «Русской службе новостей», я не знаю эту ситуацию. Но у нас много ситуаций, когда те, кто выходит за рамку, они становятся неугодны.

Виктор Ерофеев: Нам звонит Ирина из Москвы. Есть ли у журналистов совесть сегодня?

Слушатель: Совести у журналистов нет. Это явление крайне редкое. Потому что, во-первых, в наше время, в которое мы живем, во время перемен, мы увидели это страшное ренегатство. Все они раньше служили коммунистической партии и не пикнули ни разу против, потому что это было нельзя. А теперь говорят: «Время было такое, все были коммунистами». Нет, не все. В стране 200 миллионов, а коммунистов было 20 миллионов. Не хотите врать, если у вас есть совесть? Идите во врачи, эта профессия вне политики. Понимаете?

Виктор Ерофеев: Конечно, понимаю.

Слушатель: Идите в спортивную журналистику, в конце концов. У кого есть совесть, на мой взгляд? Вот у Романовой есть совесть. Может быть, у Хинштейна есть, может быть, есть у Минкина. Я сужу как дилетант. Не зря в Англии самая неуважаемая профессия по опросу – журналистика. Журналисты должны быть в том числе и интеллигентными людьми. А интеллигентный человек прежде всего служит Отечеству, своему народу, умеет сопереживать, сострадать, помочь ближнему. А вот в прошлой вашей передаче ваши журналисты вели себя очень неинтеллигентно, они так поносили свой народ. А Некрасов сказал: «Терпением изумляющий народ» о русском народе. А вы поносили, а потом ругали слушателей, которые вам не нравились.

Виктор Ерофеев: Спасибо. Ну, вот тоже точка зрения. Как мы отнесемся к этой точке зрения?

Валерий Яков: С уважением, как к любой точке зрения. Хотя я не согласен с радиослушателем. Я полагаю, что она не очень права. Потому что журналисты были достаточно мужественные и честные и при советской власти. Мы можем вспоминать имена Анатолия Аграновского, который писал блестящие совершенно журналистские исследования и помог и спас не одну человеческую судьбу. Имен много. И Виктор может привести довольно много имен.

Виктор Лошак: «Литературная газета» 80-х – конца 70-х годов.

Валерий Яков : И сейчас, несмотря на то, что есть некие проблемы со свободой слова в России, она остается, но проблемы существуют, конечно, журналистов честных, я считаю, что немало в нашей стране. И что особенно радует, что в газеты приходит молодежь, молодые журналисты с журфаков, которые готовы отстаивать правоту в том виде, в котором они ее понимают, готовы помогать наводить порядок в этой стране. Вот приводили мы примеры Насти Бабуровой. 25 лет ей всего. И убили не просто так. Она уже успела, несмотря на то, что она только-только начинала журналистскую биографию, она уже успела опубликовать несколько материалов о проблемах нацизма в нашей стране. И уже за одно это она могла попасть под пулю. Хотя понятно, что скорее всего, ей просто не повезло, и она оказалась рядом…

Виктор Ерофеев: Вот об этом пишет нам Александр: «Господа, хватит мифов. Девочку убили просто потому, что она случайно оказалась рядом и подвернулась под пулю. В истории полно покушений, когда наряду с главным объектом погибали люди из свиты, охраны и так далее. Ясно, что их никто не планировал убивать».

Виктор Лошак: Не стоит забывать, что это четвертый журналист «Новой газеты» убитый. Вдумайтесь в это! Четвертый журналист в одном только издании. Все под случайные пули попали? Это явление, тяжелейшее явление, тяжелейшая болезнь в обществе. Вот как к этому надо подходить. А что касается раздражения журналистами… Ну, ими раздражена и власть, ими раздражена Дума постоянно. Это раздражение своим отражением в зеркале. Это очень характерное для общества раздражение. Хуже живется, тяжелее. Журналисты, может быть, не всегда пишут о том, о чем тебе хочется услышать или увидеть на телевизионном экране. Поэтому мы, журналисты, должны к такому мнению относиться, как Валерий сейчас говорил, очень терпеливо и с пониманием. Людям живется в нашей стране трудно, особенно в провинции людям живется трудно. И их непонимание действий власти или журналистики порой находят какие-то корни.

Александр Алтунян: Я просто еще хотел прокомментировать послание Александра о том, что случайное убийство. Не случайное. Девочка все-таки была из «Новой газеты», девочка писала статьи на темы национализма. Девочка брала интервью не у Хинштейна и не у Астахова, а девочка пыталась взять интервью у Маркелова. Ну, не случайно, вот не случайно. Не говоря уже о том, что, видимо, это материалы следствия о том, что она пыталась остановить убийцу. Поэтому не стоит так говорить. Безусловно, создаются мифы. Но никто еще не доказал, что вред от мифов больший, чем польза от них. Это первое. И даже если это миф, но в данном случае это не миф. Она там оказалась не случайно.

Виктор Лошак: Да, даже если эта девочка оказалась, если это стечение обстоятельств, то по сути девочка получила пулю за то, что она писала.

Александр Алтунян: Безусловно.

Виктор Лошак: Маленькая деталь. Но для внимательного знатока русского медийного рынка понятно: девочка ведь еще успела уволиться из «Известий», где у нее была постоянная работа, и пошла в «Новую газету».

Виктор Ерофеев: Но не из «Новых известий».

Виктор Лошак: Из «Известий». А это важно.

Виктор Ерофеев: «Когда перестанете грызть кости советской власти, - пишет нам Вячеслав. – В СССР народ жил счастливо и без кризисов. А при вашем милом капитализме трудовой народ в полном отчаянии». Что ответить нам Вячеславу?

Валерий Яков: Я знаю примеры, и мне приходилось об этом писать, о рецидивистах, которые неуютно себя чувствуют на воле и норовят чего-нибудь совершить для того, чтобы вернуться опять в привычные условия и жить в зоне, потому что там все в порядке, там кормят по расписанию, моются по расписанию, и все нормально.

Виктор Ерофеев: То есть там они живут счастливо и без кризисов.

Валерий Яков: Да. И выходя на волю, они чувствуют себя неуютно. Поэтому мне кажется, не очень удачное сравнение и сожаление по поводу того, что там мы были все счастливы.

Виктор Ерофеев: Еще один Вадим, но на этот раз из Москвы. Вадим, ваше отношение к журналистской совести.

Слушатель: Вот в этой связи я хотел бы вспомнить другую молодую журналистку Наталью Морарь. Так вот как раз случай с ней говорит, что у журналистов наших очень плохо с совестью. Ну, ладно компромиссы с издателями и с властью. А тут они боятся даже проявить солидарность с коллегой по своему цеху. Ведь если она виновата, ее должны были впустить и в суд вызвать. Значит, она не виновата. И почему такие тяжеловесы, как Виктор Лошак, не могут более активно вступиться за эту еще совсем юную женщину? Столько форм солидарности с ней можно показать, что в общем позор всем журналистам разных мастей.

Виктор Ерофеев: Я не совсем уверен в том, что если даже тут все одним единым оркестром начнут выступать в защиту журналистки, что-то получится. Но тем не менее, давайте спросим Виктора, как он на это смотрит.

Виктор Лошак: Как ни странно, я смотрю скорее с точки зрения нашего слушателя. Наверное, верно было бы, если бы журналисты проявляли солидарность по каждому тяжелому случаю, который стрясся с их коллегами. Например, вот убийство девочки-журналистки, что еще более трагично, убийства журналистов в провинции происходят довольно регулярно. Очень и очень много проблем. Но журналистское сообщество действительно разорвано, оно разорвано на кланы, на издания, на телевидение и печатные СМИ, где совершенно царят разные настроения. И я бы сказал, что, наверное, упрек, в том числе в мой адрес, верный. Я не знаю, тот ли это повод с этой журналисткой. Но в принципе упрек в недостатке солидарности, в том, что, может быть, мы устали сопротивляться, упрек верный. Я его чувствую как верный.

Виктор Ерофеев: Я еще вот что хотел, Александр, узнать у вас. Скажите, какое общее настроение ваших подопечных? Вот вы – заместитель декана факультета декана журналистики в Московском международном университете. Кстати говоря, замечательный университет. И в этом университете много интересных молодых людей учится, я это знаю. Вот настроения на факультете? Это люди, которые, так же как и Настя, будут бороться за правду или приспособленцы, конформисты? Кто доминирует из молодых людей?

Александр Алтунян: Я понимаю.

Виктор Ерофеев: Ну, непростой вопрос, безусловно.

Александр Алтунян: Безусловно, это непростой вопрос. Ну, скажем так, я уверен, что там будут ребята, там есть ребята, которые будут честно, во всяком случае, начнут свою деятельность с того, что будут честно пытаться отвечать на вопросы, которые ставит жизнь, ставит аудитория, ставит перед ними редакция. Когда говорят, что молодежь у нас непоротая или что она у нас там какая-то либеральная, какие-то надежды на молодежь, это не совсем так. Просто когда я общаюсь с ребятами не в моем университете, в другом университете, массовый ответ на то, что нам нужно подымать наше национальное самосознание, я услышал от студентов в 2000 году. Студенты мне сказали. И не надо критиковать, нам надо, наоборот, повышать наше национальное самосознание. То есть ребята живут в этой стране, они не могут быть от нее отделены. Кто-то хочет быть удачным журналистом, кто-то хочет получить славу, кто-то хочет искать правду. И все они хотят быть хорошими журналистами. И вот это самое главное. Они хотят быть хорошими журналистами. А здесь все – здесь и поиски правды, здесь и успех, здесь и карьера или неудача этих карьер. И потом вообще мне кажется, что идея о том, что совесть, мы повернули как-то эту тему и начали говорить о совести и о смелости. А это немножко разные вещи. Смелость и противостояние властям и смелость и попытка плевать против ветра и совесть – это разные вещи. И, к сожалению, и у слушателей вот именно такое представление о совести. О том, что совесть – это когда ты там выходишь и начинаешь обличать. Журналистика – это немного другая вещь. А вообще, совесть она у всех. А у писателей есть совесть? А у сантехников есть совесть? Журналисту совесть нужна не больше, чем сантехнику, дворнику и писателю.

Виктор Ерофеев: Ну, тут я не совсем согласен. Когда вы говорите, что все хотят быть хорошими журналистами. Ну, понятно, что никто не хочет быть плохим журналистом. Это понятно. А что касается совести, то все-таки мне кажется, что совесть изначально у всех одна и та же по-христиански. Но дело в том, что журналисты должны наращивать эту совесть, чтобы оказаться на уровне своей профессии, в отличие, может быть, от некоторых других профессий. Хотя сантехник тоже должен наращивать совесть, чтобы не объявлять дикие цены за свою работу.

Виктор Лошак: Просто наличие совести у публичных профессий значительно выше. Вот в чем проблема. Конечно, у всех должна быть эта совесть.

Виктор Ерофеев: Раиса Николаевна: «Почему вы называете маргиналами всех тех, кто думает по-другому, не как вы? Монополии на истину нет ни у кого. Историю пишет победитель. Не надо возбуждать эту тему – красные или белые. Это все русские люди. Поэтому надо стремиться к примирению».

Валерий Яков: К примирению я согласен, но…

Виктор Ерофеев: Монополия на истину?

Валерий Яков: Но дело ведь не в монополии на истину. Мы ведь не пытаемся проповедовать истину, потому что мы не церковное издание, мы не храм. Мы освещаем события, мы оцениваем события. И если у нас есть возможность оценивать их объективно, то есть говорить о том, что большая часть населения, к примеру, страшно возмущена пошлинами на иностранные автомобили и не считает автомобилями то, что производит российский автопром, то я полагаю, что это будет более объективная информация, чем информация о том, что большая часть населения мечтает ездить на «Жигулях».

Виктор Лошак: Что нас разделяет с властью? Мы считаем, что истина находится в полемике, в полемике оппозиции и власти, в полемике большинства и меньшинства. В полемике. Сегодняшняя власть считает, что есть некая монополия на истину, а дальше журналисты должны подхватывать и расшифровывать и доносить.

Виктор Ерофеев: Потому что у власти гораздо больше информации, чем у всех.

Виктор Лошак: Возможно. Возможно, в этом ее ошибка. Но вот то, что выполняет один из краеугольных камней, на котором стоит нормальная журналистика, то есть выносить – не загонять под кожу общества проблемы, а выносить их на страницы, на экраны, в эфир и обсуждать открыто и находить истину, которая становится консенсусом, вот это у нас, к сожалению, одна из проблем всей нашей журналистики и всего нашего общественного климата.

Виктор Ерофеев: Обратите внимание, что на сегодняшней программе мы видим самые разные контуры нашего общества. Например, семья Майоровых пишет совсем иначе, чем те, которые отстаивают идеалы Советского Союза и считают, что все там жили счастливо и без конфликтов. На вопрос, который поставлен в нашей передаче, о совести они так отвечают: «Вопрос, не имеющий ответа. Тем, у кого совесть есть, посылают «черную» метку, запрет на профессию, сажают, избивают и очень часто физически уничтожают. А те, у которых совести нет, цветут и пахнут на федеральных каналах». Вот посмотрите, мы говорим о национальном примирении и на крайний случай мы выделяем вот что – три мнения: это советское мнение, это мнение националистическое и мнение либеральное. Хотя я думаю, что можно еще выделить и другие, более радикальные мнения. Это все русские люди, как пишут нам радиослушатели. И, наверное, печать, пресса для того и создана, чтобы искать примирение, но не поверхностное примирение, сказать, что все правы или сказать, что все не правы, а просто дать такую оценку тому, что происходит в стране, тому, что происходит в нашей истории, что нам светит из будущего, чтобы люди поняли, что это убедительно. Как вы думаете? Надо, наверное, добиваться убедительности мнения.

Валерий Яков: Наверное, убедительности надо. Но убедительность в чем? В чем сила? В чем сила, брат? Сила в правде. Если мы все-таки имеем возможность писать объективно, писать правдиво, то, наверное, в этом будет и убедительность. Потом я все-таки не считаю, что можно примирять всех и вся. Потому что я бы не пытался, не брался бы примирять нацистов с либералами, с людьми с толерантным сознанием, потому что это просто невозможно. И нет смысла, наверное, это делать. Понимать тех и других в какой-то степени как исследователю человеческих поведений возможно, но примирять и прощать какие-то позиции и взгляды, наверное, нет.

Виктор Ерофеев: Вы мне оба рассказали, два главных редактора, о том, чего я не знал по причине того, что я только что путешествовал в Норвегию. И там, кстати говоря, не встречался с такими безобразиями, как здесь.

Виктор Лошак: Чаще нужно на родине быть!

Виктор Ерофеев: Ну, я достаточно часто на родине, радиослушатели об этом знают, у нас прямой эфир почти каждую субботу. Вот что хочу сказать. Распечатка этих блогов, где с такой ненавистью говорится о тех двух людях, которые были убиты, как это объяснить? Кто эти люди, кто эти люди? И насколько влиятельна их печать? Вот мне бы хотелось знать, насколько влиятельна в России фашистская печать?

Виктор Лошак: На мой взгляд, идет некое гниение общества. По каким-то краям оно подгнивает, на окраинах, подгнивает там, где высока безработица, где с людьми не разговаривают, где открытое мнение подменяют бутафорией. Вот вчера на одном из каналов я видел минуту без комментариев городского митинга в городе Липецке по поводу поддержки деятельности правительства в защиту нашего автопрома. Ну, я вам скажу, что советская власть позавидует этому мероприятию. То есть это такая бутафория общественная, что трудно себе представить. И то, что так долго такое продолжительное время полемика, общественная полемика была в полузапрете в стране, это тоже дало возможность развиваться таким микробам «коричневым». Это на самом деле очень тяжелая проблема для России, она очень подвержена этому. Как есть больные, которые подвержены каким-то определенным болезням. Россия этому, к сожалению, подвержена. А что касается популярности… Они простые. Они простые, эти идеи. Они очень простые. Они очень совпадают, вспомните исторический момент прихода Гитлера, они очень совпадают с общественным состоянием, с разрывом между социальной лестницей, с наличием безработицы латентной. То есть это все клубок проблем, который неожиданно на выходе дает этот ужасный фашистский выплеск, о котором мы сейчас говорили. Это разговор интернет-откликов в «Новой газете» на убийство адвоката и журналистки, радостные, одобряющие, поддерживающие.

Виктор Ерофеев: Злорадные.

Виктор Лошак: Поддерживающие убийц. Как в нашей стране это произошло? Трудно сказать.

Виктор Ерофеев: Действительно, в нашей стране, где люди считают себя жалостливыми и полными сострадания. Это, конечно, позор! И мы должны в этом очень внимательно разбираться, что с нами произошло. Корнель тут пишет о том, что «при всем уважении к вам, не могу не заметить того, что вы и ваши гости не прокомментировали самую горячую новость, связанную с Эдуардом Лимоновым. А ведь он тоже журналист. Думаю, что вы просто были увлечены другой темой». Насколько я знаю, горячая новость, что его арестовали, то есть его задержали, его сняли с памятника Маяковскому в Москве. Вы знаете, Корнель, дело в том, что Эдуард довольно часто приходит на мою передачу, и можно с ним иметь прямой диалог. Так что я надеюсь, Эдуарда выпустят. Эдуард – действительно борец, имеющий социальную совесть. С ним можно соглашаться или нет, но борец. Он сам нам расскажет, что с ним произошло.

Александр Алтунян: А чего его поддерживать? Мне, например, глубоко чужды его идеи национал-коммунистические. И я не собираюсь и не собирался его поддерживать. Чего его поддерживать, чего так грустить по его поводу?

Валерий Яков: Мне тоже не очень близки его позиции, но меня не устраивает то, что ему не дали возможности высказать эту свою позицию в то время, как на митингах «нашистов», на митингах «Единой России» они совершенно свободно на центральных площадях города и перекрывают движение, и говорят сколько хотят и что хотят. И их никого не задерживают. Вот это меня возмущает. То есть либо тогда мы должны иметь как-то возможность все говорить, либо тогда не имеет смысла слушать тех, кто организованно приходит и говорит: «Люблю Кремль».

Виктор Ерофеев: Виктор действительно рассказал про Липецк, где организованно поддержали все русские машины. Кирилл из Москвы звонит.

Слушатель: Еще нужно поднять такую тему, как расследования журналистские. Мне кажется, в нашей стране они совсем непопулярны и мало используются. То есть у нас в основном описывают те события, которые или уже состоялись, или по факту просто идет описание. Вот, например, если брать Химкинский лес, все знают, что там будут строить трассу, почему никто не выяснит смету работы, сколько такая работа действительно стоит. Заказали бы, например, у специалистов реально сколько такая работа стоит. Можно ли построить такую трассу дешевле в другом месте? И сравнить, то есть документальное доказательства коррупции наших властей очень редко представлены. И только одни слова в основном.

Виктор Ерофеев: Кирилл, спасибо за ваше взвешенное мнение и такой приятный спокойный голос. Как бы я хотел, чтобы у нас в стране было больше людей с такими спокойными голосами. У нас, наверное, и пресса была бы другая. И давайте Александру дадим слово из Питера.

Слушатель: О почтовой лошади просвещения Пушкина. Донос информации – вот функция. Четвертая власть, холуи, которые жрут крошки с барских столов. Кто мне объяснит, что случилось в 1996 году, когда никто из журналистов, для меня тогда кончилась журналистика, не рассказал про два инсульта Ельцина?

Виктор Ерофеев: Все понятно. Бывает и такое мнение. Я, к сожалению, не могу зачитать все сообщения, которые пришли на наш пейджер.

Виктор Ерофеев

svobodanews.ru

Додати коментар

Ім'я, Прізвище* E-mail Захист від спаму* Текст повідомлення*  

Додати коментар