Антон Носик: Рунет и интернет — инструменты, сами по себе неспособные производить полезной работы

— Часто, рассказывая о «Рунетологии», я шучу о том, что при подготовке программы мы собираем столько материалов о госте, что к началу записи я теоретически могу сам говорить о нем все 60 минут стандартного звучания выпуска в режиме монолога, поскольку как сам, так и с помощью коллег из редакции программы узнаю значительное количество фактов о госте, неплохо ориентируюсь в его биографии. Сегодня у нас сотый выпуск. Это особый случай, и о герое программы я мог бы говорить, наверное, раза в три больше, чем обычно. Думаю, что и все без исключения наши слушатели хорошо знакомы с проектами, построенными им, а подавляющее большинство из сотен его интервью, выступлений, докладов много знает и о нем самом. Надеюсь, что в беседе нам тем не менее удастся коснуться не затронутых ранее тем. У нас в гостях стартап-менеджер и публицист Антон Носик. Антон, вы старожил рунета, за спиной у вас значительное количество созданных веб-проектов. Как считаете, свой лучший проект вы уже построили или он еще впереди?

— Мне кажется, я сделал достаточное количество проектов, которым было бы обидно сравнение с проектами, еще не существующими. Среди проектов, которые я уже построил, мне несложно назвать те, которые я считаю лучшими. Из коммерческих это «Лента.ру», из некоммерческих — благотворительный фонд Pomogi.org.

— Последние годы вы скорее занимаетесь сервисами и семьей: WhoYougle, общественная деятельность и личная жизнь, это так?

— Да, но не стоит забывать о том, что я еще веду блог.

— Сколько времени он занимает? Наивный вопрос, который задают начинающие блогеры и те, кто пишет его годами: каким образом удается быть таким продуктивным, в частности в блоге?

— Написание поста занимает от одной минуты до одного часа. Это не безотрывная от экрана деятельность, просто помимо того, чтобы написать пост, нужно, чтобы он еще пришел тебе в голову, чтобы появился информационный повод и чтобы он был надлежащим образом осмыслен.

— Означает ли это, что нужно быть вне серьезной оперативной работы, находиться в успокоенном состоянии?

— Моему блогу 10,5 лет, я совмещал его ведение с большим количеством различных должностей (и менеджерских, и редакторских, и других), и могу сказать, что это не такая деятельность, которая требует отрыва от производства. Это показывают и примеры моих коллег — блогеров, которые одновременно с ведением блога занимаются менеджерством, творчеством, много путешествуют.

— Ваш переход из врачебной практики в журналистику был полностью вызван переездом в Израиль или так получилось по мировоззренческим причинам?

— Это очень интересный вопрос. Я в поисках ответа посмотрел на своих сокурсников, которые уехали из России, и тех, которые остались в России. Везде одинаковые 50:50. Среди тех, кто уехал, 50% работает в медицине, и среди тех, кто остался, также 50% работает в медицине. Это связано с тем, что в том году, когда мы заканчивали учиться (1989-й), произошли известные вам события, развалилась советская власть, начал строиться капитализм, появился миллион работ, о которых раньше никто не слышал. Многие люди стали пробовать себя в том, о чем они в годы учебы в институте не слышали, например в бизнесе, в том числе медицинском. В частности, моим сокурсником был Арсен Ревазов, руководитель крупнейшей в России компании, торгующей интернет-рекламой, — IMHO VI. Мы с ним вместе поступали в 1983 году в медицинский институт и заканчивали его в 1989-м.

— Вы начинали писать по финансовой тематике в Израиле?

— Так получилось, что, попав в новую, непонятную для меня среду, я обнаружил, что самая неизвестная, неизведанная и нуждающаяся в изучении тема — экономическая реальность. Она действительно отличалась от советского опыта сильнее, чем все другое. Был тот же общественный транспорт, рабочий день с девяти до пяти, а экономика сильно отличалась. Вы представляете, что такое чековая книжка? На бумаге написал сумму денег, и это стало банкнотой имени тебя. Была пластиковая карточка. Засунул карточку в стену, оттуда выпали деньги. Это были новые реалии. В Советском Союзе не было понятия кредитов, не было такого, что кто-то мечтает одолжить тебе деньги. Это было шоком для неподготовленного человека. В редакции, где я работал, я был единственным желавшим вникать во все это, потому что либо окружавшие меня люди считали, что это низкие материи, либо это было сложным для их понимания. В общем, на меня повесили экономические полосы как на человека интересующегося. Так же и в «Ленте.ру» спортивная редакция выросла не из спортсменов, а из тех, кто просто любил футбол.

— Затем вы переключились на тему интернета?

— С того момента, как он у меня появился, с того момента, как мне стало интересно им заниматься, прошло какое-то время, в Израиле появился ритейл-интернет, и я предложил своей редакции вести ежедневную колонку на эту тему, на что мне главный редактор сказал: «Я вообще-то не очень понимаю, о чем речь, но если ты готов ежедневно что-то писать на эту тему, то я выделю место в газете». Он выделили мне место, и многие мои сослуживцы потом мне рассказывали, что они эти колонки вырезали. У них самих интернета не было, они понимали, что он в какой-то момент у них появится и им будет понятно, что там написано.

— Это были прежде всего обзоры сайтов?

— Это были обзоры сайтов, сервисов, технологий, возможностей, были ответы на вопросы «Как к интернету подключаться?», «Зачем это делать?», «Куда идти, кто его делает?», «Что такое сайты?», «Что такое браузер?», «Какие есть операционные системы?». Тогда еще, как вы понимаете, технология подключения компьютеров к интернету только зарождалась, ее еще надо было специально устанавливать на Windows 3.11. В Windows 95 она была встроенной, но требовалось дополнительно устанавливать модули. Интернет не был неотъемлемой частью любой компьютерной системы, каковой он является сейчас. Об этом тоже приходилось рассказывать.

— Когда вы в 1990 году уезжали в Израиль, вы уезжали навсегда?

— Для меня было понятно, что дальше произойдет: что границы открываются, что ситуация миграции как окончательного разрыва всех связей с местом, где ты родился и вырос, отходит в неотвратимое прошлое. Когда советская власть развалилась, железный занавес был невосстановим.

— Возвращение в 1997 году в Россию было органичным? Просто так сложились обстоятельства?

— Это было возвращение жить в Россию. До этого я из Израиля сто раз в Россию ездил: в гости, маму проведать, на друзей посмотреть. Так, как люди уезжали в 1970-е, прощаясь навсегда с теми, кто оставался, не было.

— Что подвигло вас решить постоянно или большую часть времени находиться в России?

— Большая часть моих профессиональных занятий к тому моменту была в России, поэтому естественно, что заниматься российскими проектами, сидя в Иерусалиме, сложно. Я полгода так делал, но потом решил, что правильнее будет поехать в Россию и заниматься ими на месте.

— Большой заметный интернет-проект, с которого вы начали, — «Газета.ру», правильно?

— «Вечерний интернет» появился в 1996 году, и он был достаточно заметным и знаковым. Многие люди, у которых был интернет в 1996 году, до сих пор его помнят. «Газета.ру» — первый случай, когда я проявил себя в качестве менеджера — человека, управляющего чужим трудом, а не работающего пером и продающего собственные тексты. До я этого я не подозревал, что могу быть менеджером и руководить людьми.

— От кого это предложение поступило?

— От Глеба Олеговича Павловского. Я не знаю, с чего он взял, что я могу этим заниматься. Его мнение по этому поводу сильно отличалось от моего, но мне было это интересно.

— Сколько человек в «Газете.ру» у вас было в подчинении?

— Я набрал редакцию, которая состояла из семи человек. Когда мы стали делать «Ленту.ру», размер команды удвоился. Первый состав «Ленты.ру» — примерно 14 человек.

— «Лента.ру» и «Газета.ру» — родственники?

— Да, это одна и та же команда.

— И один и тот же заказ? Тот же Глеб Павловский?

— Глеб Павловский в «Газете.ру» был не заказчиком, а подрядчиком. Когда сделалась «Газета.ру», и всем все понравилось, и проект оправдал ожидания, Глебу стало интересно попробовать сделать что-то свое и на свои. Так появилась «Лента.ру». Она состояла из тех же семи человек, что делали «Газету», плюс были наняты дополнительные люди, пять из которых перешли из «Коммерсанта», в частности нынешний главный редактор ГаляТимченко.

— Сколько времени длилась работа по запуску «Ленты»?

— Два месяца.

— Включая движок?

— Да, конечно. «Лента.ру» использовала все наработки, которые были в «Газете.ру». Движок «Ленты.ру» — доработанный движок «Газеты.ру». Дизайн Тема Лебедев сделал с нуля за две недели. Штат был тот же, что и в «Газете». Технология производства новостей — технология, которая применялась в новостном разделе «Газеты.ру», просто она была раздута до основной и главной технологии производства контента. В «Газете.ру» новости были отдельно взятой рубрикой, а в «Ленте.ру» они стали главным содержанием.

— В какой момент стало понятно, что «Лента» как проект удалась?

— Через десять дней.

— По каким критериям вы это определили?

— У нее в первые десять дней была посещаемость как у «Газеты.ру» за месяц.

— Сегодня очевидно, что «Лента» задает стиль, что она если не лидер, то один из двух-трех лидеров новостного фронта в рунете, и нет оснований полагать, что что-то может измениться. Как тогда так получилось?

— «Лента.ру» из «Газеты.ру» и выросла. Почему я понял, что ее надо делать? Была «Газета.ру», которая состояла из новостей и статей, и была у нее посещаемость, по которой было видно, что на раздел «Новости» спрос примерно в десять раз больше, чем на все статьи, комментарии, аналитику, интервью, «фичи», репортажи и т. д. Люди постоянно хотят, чтобы им сообщали новости, это отдельное производство, для которого нужен отдельный конвейер, своя конвейерная лента (отсюда и взялось название). Когда это стало понятно, новости были выделены в отдельное производство. Они создавались силами тех же людей, которые занимались ими в «Газете.ру». Это известные вам Леха Андреев (ныне главный редактор «Вебпланеты»), Норвежский Лесной, ныне работающий в русской службе Немецкой волны Боря Банчевский и еще несколько человек. Почему так все подскочило? По печальным причинам: взорвали дом в Печатниках, на Каширском шоссе и т. д. Все это подняло спрос на новости, и «Лента.ру» установилась в качестве источника новостей очень быстро.

— «Вести.ру» вы делали, закончив работу по «Ленте»?

— Нет, все проекты я вел параллельно, они запускались с осени 1999 года.

— Была одна группа, которая все это курировала? Господин Павловский?

— Нет. Павловский — «Вести.ру», а Гусинский был конкурирующей организацией, противоборствующей. Между ними тогда была война, связанная с выборами 1999-го и 2000 годов. Поскольку я был профессионалом-технологом, меня эта война никак не касалась. Я занимался построением сайтов и в политику не лез. Я занимался построением движка, редакции, иллюстративного ряда, верстки.

— Воюющие стороны не возражали, что вы занимались ими обеими?

— Они повозражали, потопали ногами, покричали, причем сторона Гусинского топала ногами громче стороны Павловского, который к многостаночности по собственному опыту привык. Был шум, но потом оказалось, что конфликт интересов не мешает ничему, сайты и на одной, и на другой стороне получаются хорошими, сманивания сотрудников не происходит, секреты не перетекают из помещения в помещение, и они с этим смирились.

— И «Вести.ру», и Newsru.com вы построили и оставили?

— Постепенно. Эти процессы имели свою логику. Я еще тогда не знал, что стану менеджером. Я думал, что я создаю проекты, что я главный редактор, а если это проект с юрлицом, то еще и генеральный директор. Когда есть напряженная стартапная деятельность, мозговой штурм, когда ты сутками сидишь в редакции, тебе надо придумывать и креативить, это интересно. Когда начинается рутина, воспроизводство информационного потока изо дня в день, это не так заводит, это не такой challenge. Хочется новой работы, которая бы стимулировала и заводила. Дальше не важно, кто будет главным редактором, генеральным директором. Если все налажено и катится по рельсам, то все будет хорошо. В поезде или самолете можно менять машиниста, пилота. Если проложены рельсы, если есть маршрут, если на земле есть диспетчер, пилоты меняются, а рейсы выполняются одинаково. 

— Получается, что с 1998-го по 2001 годы вы запустили несколько крупных проектов, которые сегодня являются знаковыми для Рунета: «Газета.ру», «Лента.ру», «Вести.ру», Newsru.com. Верно?

— Да, еще я был соучредителем компании Internet Media House (сокращенно IMHO VI). Это было в сентябре 1999 года.

— Возвратимся к началу 2000-х. Как вы оказались в «Рамблере»?

— Дело в том, что консорциум инвесторов, который купил «Рамблер», купил в начале 2000 года «Ленту.ру» у Павловского. Я оказался в этом холдинге, и внутри него меня пригласили возглавить «Рамблер». Я уже работал на этих людей, они видели, что «Рамблер» съедает миллионы долларов их денег, а «Лента.ру» съедает смешные копейки и быстро растет, опережая любую конкуренцию, «Рамблер» же тогда сливал «Яндексу» и тратил при этом чудовищные деньги. Им захотелось, чтобы я ситуацию поправил, и они пригласили меня возглавить «Рамблер».

— Что удалось вам сделать в этом направлении?

— Ничего, потому что после этого акционеры стали ругаться между собой и любые решения менеджмента были заложниками склоки между учредителями. Я быстро понял, что ничего не получается.

— В книге «Жизнь внутри пузыря» Игоря Ашманова ваш прототип насколько близок к правде?

—«Жизнь внутри пузыря» Ашманова — потрясающее повествование о том, как некоторая компания бездарно просрала несколько миллионов долларов в те времена, когда на эти деньги можно было купить пару «Яндексов». Книга написана человеком, который был исполнительным директором этой компании именно в то время, когда эти деньги были просраны. В чем состоят заслуги и достижения самого человека? Я, внимательно читая эту книгу, так и не понял. Куда девались деньги, я так и не понял. Зато вокруг главного героя в белой одежде (исполнительного директора), чья подпись стоит на всех денежных документах, существует огромное количество мерзавцев, придурков, жуликов, которые компанию разваливают. При этом не видно, какое количество миллионов досталось этим мерзавцам, придуркам и жуликам. Самый простой вопрос, который мог бы себе задать думающий человек при чтении «Жизни внутри пузыря», — «Как ты, исполнительный директор, допустил возникновение финансовой дыры?». Этот вопрос был интересен в период описанных событий, он не менее интересен сегодня тому, кто читает эту книгу внимательно. Что касается разной грязи, которая пузырится в этой книге, то могу сказать, что она является отражением внутреннего мира ее автора. Бог ему судья.

— Мог бы «Рамблер», если бы не разругались акционеры, эффективно конкурировать с «Яндексом» в 2001 году, когда вы появились в компании?

— Нет, не мог, потому что в «Рамблере» были люди, которые его создавали на энтузиазме, на своем видении того, как он должен выглядеть и развиваться. Эта команда породила его, она видела его стратегию, его развитие, и всю эту команду при покупке 100% «Рамблера» выперли. Когда исчезла эта команда, «Рамблер» оказался всадником без головы. В противоположность этому «Яндекс», который в то же время был продан за сумму в пять раз большую, чем «Рамблер», сохранил в своем руководстве именно тех людей, которые «Яндекс» создавали, которые видели, как он должен развиваться, и они продолжают ей руководить по сегодняшний день. Результаты вы на днях видели в виде IPO на NASDAQ. «Рамблер» был обезглавлен тем, что биржевые спекулянты, ничего не смыслящие в предметной области, купившие его с целью надуть и продать через несколько месяцев следующим инвесторам, стали стратегами, принимателями всех решений, касающихся развития интернет-компании, не имея к тому никаких предпосылок. Все те профессионалы, которых они привлекали к менеджменту, не получили никакой самостоятельности в принятии ключевых решений. Когда есть такое безначалие, безответственность, компания не может конкурировать с другой компанией, которой руководят стратегически мыслящие ее создатели, ее родные родители. Ведь интернатовский ребенок не может развиваться так же, как развивается ребенок в заботливой, любящей, полной семье.

— Ваша работа в SUP была похожа на вашу работу в «Рамблере»?

— Нет, моя работа в SUP была попыткой удержать SUP от совершения каких-то серьезных ошибок, которые могли бы навредить «Живому Журналу». По большому счету, внутри SUP я защищал интересы интернет-сообщества, удерживая компанию от необдуманных мер, которые могли бы быть приняты, учитывая, что ни у Эндрю Полсона, ни у Саши Мамута своего ЖЖ не было тогда и не появилось сегодня. Для того чтобы эта компания не вела себя как варяги, не понимающие, во что они ввязались, нужен был я. Я говорил, какие вещи делать не надо, в чем надо проявить осторожность, что сделать нужно. Мы составляли огромные списки багов, которые отправлялись вначале в Калифорнию, потом они стали лататься локальными силами. Я занимался важной работой в SUP, благодаря которой за то время, что SUP им владеет, аудитория выросла в пять раз. По-моему, это очень приличное достижение, потому что тогда «Живому Журналу» многое угрожало.

— SUP по своей структуре мне напоминает «Рамблер». У непрофильных людей в руках оказался актив в интернете, и они не понимали, как с ним обращаться.

— Нет, SUP — это компания, сделанная с нуля. Там речь не шла о том, что кто сделал, тот отвалил, а кто-то остался с черепками. «Живой Журнал» — живой организм, который состоял из некоего динамичного сообщества пользователей. SUP, например, за первый год заключил договоренности с 200 СМИ об интеграции между ЖЖ и их отделами комментариев. SUP сделал из ЖЖ медийную платформу, без чего ЖЖ не достиг бы 25 млн уникальных читателей в России за месяц. SUP дал ЖЖ такой задел, благодаря которому ЖЖ не угрожали ни конкурирующие блог-хостинговые платформы, ни «Одноклассники», ни «ВКонтакте», ни Facebook, ни Twitter. SUP защитил ЖЖ, SUP нашел деньги для того, чтобы развивать платформу, чтобы сделать ее устойчивой к увеличивающейся нагрузке. На самом деле то, что было нужно, — обеспечить выживание ЖЖ в экономической обстановке, в которой кому-то могло показаться более рентабельным вкладываться в социальные сети.

— Сегодня насчет ЖЖ есть разные мнения. Например, что ЖЖ угасает. Вы не согласны с этим?

— Я десять лет это слышу. Раньше американцы об этом говорили, потом в России начали об этом говорить: первый раз — в 2003 году, потом — в 2005-м, затем — в 2006-м в связи с появлением SUP, потом в 2008-м в связи со сделкой, по которой SUP купил все. Люди говорят: «Уже не тот! Угасает!» Так говорят про любой успешный проект.

— Двинемся дальше. Что для вас BFM.ru? Возвращение к стартаперству в области СМИ? Желание освежить старые навыки?

— Это очень успешный эксперимент в жанре, который мне был до тех пор незнаком. Мы берем рынок, довольно насыщенный медиа, берем его специфический сегмент — бизнес, деловая информация. В этом сегменте с нуля запускаем проект и без ненавистных мне способов накрутки, честно, за счет редакционной политики, делаем его очень посещаемым, читаемым, популярным среди рекламодателей и высокодоходным. Мне было интересно это сделать, мне было не жалко на этот проект положить год жизни.

— WhoYougle.ru, возникший вслед за ним, неожиданный в плане названия и направления, сегодня является бизнесом? Является ли он одним из любимых вами детищ?

— То, что я реализовал в проекте WhoYougle.ru, — то, о чем я мечтал последние 15 лет. Я надеялся, что это сделают другие люди, у которых больше таланта и предпосылок для этого. Это универсальный справочный портал. Мне очень хотелось сделать место, в котором люди могли бы получать все справки, которые могут понадобиться несколько раз в день. Поскольку этого никто не сделал, я этим занялся. Я стартовал в апреле 2009 года, сейчас самая интересная задача — сделать его рентабельным, чтобы он мог развиваться и расти. Пока я этого не добился. Мне хочется этого добиться, эта задача в приоритете WhoYougle.ru. Я считаю, что это интересный, полезный и ценный проект для всего интернета, в нем есть общественная и образовательная значимость. Название само собой родилось.

— Денег проект пока не зарабатывает?

— Пока он в минусе, и это печально.

— Ваш фонд Pomogi.org — эффективная организация? Он много собирает?

— Там ежедневно публикуются отчеты о том, сколько собрано за предыдущий день и за месяц. В общей сложности около 160 млн рублей фонд успел собрать и распределить. По-моему, это очень много за шесть лет его существования.

— Ваша общественная деятельность, особенно в контексте сотрудничества с Навальным в проекте «Роспил», — яркая демонстрация гражданской позиции. Эта демонстрация нужна исключительно для того, чтобы повлиять на какое-то количество людей без надежды на то, что что-то изменится кардинально, или вы видите какую-то реальную цель? Что-то случится, и тысячелетняя история России, история Ивана Грозного, Петра I, Сталина и прочих сломается, и вопреки тому, что пишет Прохоров в книге «Русская модель управления», наступит светлое завтра? Вы верите в это?

— Нет, я не верю во «вдруг». Я верю в то, что процессы постепенны и поступательны. Ничего похожего на то, что творилось при Иване Грозном, Сталине, мы в стране не наблюдаем. Какие-то подвижки происходят в естественном порядке, они не происходят за одну минуту, но самое важное — это изменение в общественном сознании. Самое важное — количество людей, понимающих свою гражданскую ответственность, осознающих свою ответственность вначале и ответственность государства и чиновников потом. Невозможно спрашивать с других, не спросив сначала с себя, потому что тогда получается большевистская революция, когда люди, которые сами для страны не сделали ничего, имеют кучу претензий к банкирам, капиталистам, фабрикантам и собственникам и прижимают их к стенке. Что они сами могут построить, непонятно.

— Насколько сильно сегодняшняя ситуация с развитием рунета может влиять на изменение общественного сознания?

— Я думаю, что рунет и интернет — инструменты, сами по себе неспособные производить никакой полезной работы. В руках тех, кто умеет ими пользоваться, эти инструменты могут быть полезны и пригодны, но сами по себе они за нас работу не сделают.

— Вернемся к бизнесу. Последние события, связанные с IPO Mail.ru Group, активностью в области продажи и покупки больших проектов, типа Skype, с IPO LinkedIn, «Яндекса», являются симптомами надувания нового пузыря? Или это раздуваются мехи локомотива, чтобы выйти на новый круг эффективной работы?

— С пузырем, который мы видели на рубеже нулевых годов, сравнивать ситуацию незачем. Вы помните, с чем был связан тот пузырь. Все эти миллиардные капитализации и многомиллиардные инвестиции привлекали компании, текущая прибыль которых составляла ноль рублей, не было cash-flow, не было денег, чтобы заплатить дивиденды, не было понимания, на чем вообще можно зарабатывать. Все цены интернет-компаний времен бума нулевых годов были писаны вилами по воде, и стоило ветру подуть, как появилась рябь, и все еще раз посмотрели на эти компании, их акции и спросили себя: «Почему эти бумажки сегодня столько стоят?» Ответ был примерно таким же, как в отношении мавродиевских купонов: «Просто так было написано на стене». Если на стене не написано, сколько они стоят, то они ничего не стоят. Если мы посмотрим на плечо, с которым торгуются интернет-компании сегодня, то есть на отношение их цены к уровню их дохода, то мы увидим совершенно разумные показатели. Мы говорим о бизнесе со своим cash-flow, мы не говорим о пузырях. Единственное, о чем можно говорить как о пузыре, — это об оценке в $70 млрд за Facebook. Справедливости ради надо отметить, что это оценка экспертов, это не реальная цена, по которой совершаются сделки. Когда Facebook пойдет на IPO, посмотрим, во сколько его оценят. Эти виртуальные цифры, никак не связанные с его доходами, а связанные только с ожиданиями. Это то исключение, которое подтверждает правило.

Forbes

Додати коментар

Ім'я, Прізвище* E-mail Захист від спаму* Текст повідомлення*  

Додати коментар