В «журналистике процесса» много денег не заработаешь

А если ближе к реальности, то такие публикации дают некоторую косвенную, но важную ценность: они являются мощным связующим звеном между брендом и пользователем. Поэтому я все равно считаю, что информационные организации должны иметь больше, а не меньше таких информационных форматов. Но не следует обманывать себя: экономической выгоды в этом нет. Экономическую выгоду приносит настоящая и уникальная добавленная стоимость классической журналистики, которую практикуют организации различных масштабов, начиная от традиционных медиа, которым сложно перестроиться на новый лад, и заканчивая чистыми интернет-изданиями. Но все они придерживаются проверенных стандартов. 

То, что понимают под словом «стандарт» - еще одна точка расхождения с Джеффом Джарвисом, который противопоставляет понятие «стандарт» тому, что он называет «процесс» или «бета-журналистика» (см. его интересный пост Product v. process journalism; The myth of perfection v. beta culture (Журналистика результата против журналистики процесса. Миф о совершенстве против бета-культуры). Лично я бы придерживался стремления к совершенству, а не к торжеству «процесса». Первого сложнее добиться, и ему более свойственны случайные «проколы» (например, часто цитируемый список казусов, происходивших в разное время в крупных газетах). Что касается второго, оно сводится к выдвижению перед собой удобного щита: «Мы сказали это, но мы не уверены. Не волнуйтесь, со временем мы это исправим». 

В некоторой степени, такая позиция позволяет мириться с невежеством. Одно дело – признать, что живые репортажи или репортажи с места событий несут в себе риск фактических ошибок. Но другое дело – защищать неточности под видом жанра журналистики, как это до недавнего времени делал один французский сайт: он ставил на свои статьи ярлычки вроде «проверено», «информация от читателей» и т.п.

Приблизительность должна оставаться случайной. Ее нельзя защищать и называть это нормальной журналистикой. 

Рост количества оценок навскидку в цифровом мире также является побочным продуктом структуры, в которой профессиональный репортер вынужден конкурировать с навязчивым блоггером или пользователем твиттера. Иногда первый ощущает непосредственное давление последнего (Эй, весь Твиттер гудит о «Н», можешь что-то сделать? Еще нет, не могу проверить… Слушай, приятель, надо ведь что-то делать, верно?). Допустим, что такая конкуренция может быть полезной: мы никогда до конца не узнаем, насколько нашествие читателей помогло и стимулировало журналистскую братию. 

К сожалению, мания на «журналистику из полуфабрикатов» подминает под себя все отклонения от этой профессии. Сегодня в школах журналистики думают о том, чтобы последовать рыночным тенденциям и начать преподавать пользование Твиттером или ведение блогов за счет обучения более сложным видам журналистики. Двадцать лет назад мы все еще надеялись, что мастерство написания статей будут преподавать в аудиториях с участием известных редакторов, но это уже в прошлом. Сейчас большинство из тех 30-40 редакторов, которые включились в этот цифровой ажиотаж, уже не могут печатать развернутые статьи. А маниакальный продуктивизм цифровой кабалы ничего не изменит к лучшему (в качестве иллюстрации предлагаем посмотреть эту историю уволенного автора, опубликованную на Faster Times, который писал статьи для AOL). 

Бизнес-модель будет играть важную роль в решении этой проблемы. Скоро онлайн-организации поймут, что в «журналистике процесса» много денег не заработаешь. Но если увидят, что наращивание трафика и продвижение детальных репортажей – это неверное направление, они поймут необходимость тщательного планирования.

Возьмем Твиттер. Благодаря чрезвычайному росту он стал самым мощным ресурсом обмена новостями. Две недели назад на конференции D9 Генеральный директор Твиттер Дик Костоло (видео здесь) предоставил поразительную статистику: на первый миллиард твитов ушло три года; а сейчас миллиард твитов отправляются каждые шесть дней.

Не удивительно, что известным журналистам или писателям аудитория твиттера нравится больше, чем многим информационным организациям. Или они стали самостоятельными брендами в значительной степени благодаря Твиттеру. Двукратный лауреат Пулитцеровской премии и ведущий рубрики NY Times Никола Кристоф имеет 1.1 млн. последователей, что составляет 1/3 от количества официальных последователей New York на Твиттере. А лауреат Нобелевской премии Пауль Кургман, который также пишет для New York Times, имеет более 610 тыс. последователей. Неплохо для тематической журналистики.

В некоторых случаях Твиттер-аудитория журналиста будет большей, чем раздел, в котором он пишет. Опять же, что касается NY Times, бизнес-репортер Эндрю Соркин имеет в 20 раз больше последователей (370 тыс.), чем Dealbook – подсайт, который он редактирует. По словам Генерального директора Артура Шульцбергера, новость из NY Times отправляется на Твиттер каждые четыре секунды, а все подписчики Times в Twitter имеют в четыре раза больше последователей, чем любая другая газета в Америке. Аналогично, автор материалов о новых технологиях Кара Свишер имеет в 50 раз больше последователей (757 тыс.) чем сайт о технологиях (AllThingsD) ее работодателя Wall Street Journal. 

На это можно смотреть по-разному. Кто-то может восхищаться силой персонального брендинга, который процветает на благо своему владельцу. Затем, почивая на лаврах, кто-то другой возразит, что этот поток твитов – пустая трата времени. Еще кто-то, сидя за компьютером и анализируя трафик, возразит, что входящий трафик Твиттера представляет огромную часть аудитории, а поэтому может выражаться в твердой валюте. Но решать вам. 

Оригинал публикации

Редактура, перевод: Редакторский портал

Додати коментар

Ім'я, Прізвище* E-mail Захист від спаму* Текст повідомлення*  

Додати коментар